«Диалог»  
РОССИЙСКО-ИЗРАИЛЬСКИЙ АЛЬМАНАХ ЕВРЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
 

ГлавнаяО "ДИАЛОГЕ" пишут > Берта РИНЕНБЕРГ (Израиль)

 Берта РИНЕНБЕРГ (Израиль)

МОНОДИАЛОГИ

Литературный альманах «ДИАЛОГ», выпуск 2.

Россия 1997/98 - Израиль 5758

Главный редактор Рада Полищук

Быть может, этот литературный альманах следовало бы назвать «Попытка диалога» или «Диалоги ХХ века». Потому что, строго говоря, яркие, сильные, не всегда равнозначные тексты, составляющие альманах, трудно назвать диалогами.

Читателям, любящим всякие литературные склоки, радоваться еще рано:  не собираюсь я «бомбить» главного редактора Раду Полищук за «несоответствие», «неадекватность» и т.д. Наоборот: скажу сразу, что за последние лет десять не видела издания, собравшего под «крышей» изящной обложки столько разнообразных и, вместе с тем, - чрезвычайно качественных, интересных, «читабельных» текстов, пронизанных одной и той же темой.

 Тема эта - евреи; еврейская судьба; еврейская боль.

 А сегодня евреям бесконечно трудно вести диалог не только с другими народами и культурами, но и между собой. Для этого даже необязательно воскрешать в памяти напоминавшую котел с ведьминым варевом на Лысой горе передачу «Пополитика». Попытайтесь вспомнить, когда вы сами, дорогой читатель, удостоились неформального диалога с самыми близкими вам людьми. Именно диалога,  а не словесной каши, когда каждый выкрикивает свое, практически не вслушиваясь и не осознавая слов собеседника, и либо выхватывает какой-либо тезис, чтобы унизить того, кто с ним говорит, либо соглашается чисто формально, согласно золотому правилу: «Плетью обуха не перешибешь».

Вести диалог с другими народами евреи, как правило, готовы, Но между ними встают черта оседлости, погромы, газовые камеры.  Эти темы кричат со страниц таких разных авторов альманаха как Йорам Канюк («Твоя жизнь с печальным концом»), Григорий Канович («В антракте смерть»), Дан Витторио Сегре («Еврей, которому улыбалась фортуна») и другие. Да что там другие - нет в альманахе текста, который хотя бы пунктиром не обозначил какую-либо из катастроф еврейства. А на пролитой крови да на унижении построить диалог не так-то просто. Даже иногда возникает вопрос - а нужно ли?

Вести диалог друг с другом евреям мешает знаменитое: «два еврея - три синагоги» - да, избито, надоело, но - ведь данность! Можно назвать это «внутринациональными противоречиями» или как-нибудь еще. Евреи, живущие в Израиле - и в галуте; сефарды - ашкенази; религиозные - светские; правые - левые (да и внутри этих как бы объединяющих названий - сколько всего намешано!) - могут ли вести друг с другом диалог?

Слава Богу, что есть хотя бы попытки: они и позволяют надеяться на лучшее. 

Главный редактор безусловно, обладал достаточной творческой и издательской дерзостью, чтобы выплеснуть на современного капризного, придирчивого, достаточно циничного и озлобленного читателя все эти попытки диалога, внутренние переклички и внутренние противоречия текстов.

«Диалог» выглядит профессионально. Многообразие рубрик и соответствие их рамок помещенным внутри текстам; интересное художественное оформление Марата Закирова и Алексея Григорьева (альманах ненавязчиво пронизан серией его рисунков «Библейские мотивы»); наличие кратких, емких, конкретных вступительных статей и послесловий, позволяющих побольше узнать об авторе текста; грамотные примечания и словарь; такая приятная мелочь, как почти отсутствие корректурных ошибок, что позволяет читателю сосредоточиться на содержании альманаха, не отвлекаясь в бессильной злобе по поводу какой-либо «коровы через «ять». Попросту выражаясь - можно читать с удовольствием.

«Звездами» альманаха я бы назвала «Человека, падающего ниц» Михаила Эммануиловича Козакова, «Мой дядя Наум, который военный» Бориса Володина (раздел «Проза»), главу из романа Дана Витторио Сегре «История еврея, которому улыбалась фортуна» (чрезвычайно  интересный и спорный раздел «Сионизм в контексте истории»), «Иосиф Бродский: поэзия и судьба» Александра Любинского (раздел «Литературные зарисовки»), «Фокусник из Люблина - пьеса Марка Розовского, «В антракте - смерть» Григория Кановича (раздел «Театр») и «Детство в Озаричах, или Как я был плохим евреем» Максима Гиндена (раздел «Кадиш по местечку»).

«Историк по образованию, философ по призванию, умный и серьезный прозаик» - так характеризует Григория Кановича в небольшой вступительной статье московский автор София Вишневская. Прозаик - это бесспорно: насколько мне известно, Канович стихов не пишет. Однако блестящий маленький рассказ «В антракте - смерть», посвященный «светлой памяти актеров и сотрудников театра Вильнюсского гетто», где страшная реальность тесно переплетена с мистикой - не разрубишь узел! - по емкости и метафоричности образов можно сравнить с лучшими поэтическими текстами, которые доводилось читать. Лирический герой рассказа отнюдь «не бог, не царь и не герой» - всего лишь еврейский мальчишка, хлебнувший-таки горя; он вовсе не хочет вспоминать о страшном, копить в себе злость. Он хочет есть посытнее, смотреть «Девушку моей мечты» (вспомните рассказ другого послевоенного мальчика - Булата Окуджавы; вот где может завязаться диалог), красоваться перед «оттаявшими после войны от испуга девчонками), слушать скрипку, танцевать... Против его воли происшедшая только что Катастрофа, «тайна, от которой ничем не согреться, проникает в его сердце, и он не может больше танцевать на костях погибших в гетто актеров. «Нет страшней неволи, чем беспамятство, чем забвение».

Любопытно, что для героев рассказа Йорама Канюка «Твоя жизнь с печальным концом» как раз память о Катастрофе и невозможность забыть о ней разрушает жизнь героев. Что это - две стороны одного и того же явления? Нет, просто взаимоисключающие мировоззрения двух разных авторов. Один из «еврейских диалогов» нашего времени.

Грустно, но - данность.

 А вот герой небольшого отрывка мемуарной прозы Максима Гиндена «Детство в Озаричах, или Как я был плохим евреем» плавно, как рояль, сопровождающий скрипку, развивает идею, пронизывающую рассказ Кановича: «Иначе и не могли мыслить обитатели гетто, жизнь которых извечно сопровождалась страхами и нуждой, постоянным ощущением бесправия и униженности. У них была своя логика. И не русофобия это, а элементарная самозащита».

Отрывок Гиндена бесспорно уступает рассказу Кановича по художественной силе, по образности. Их роднит творческая и человеческая смелость называть вещи своими именами, умение и желание помнить. И, конечно, солист в этом хоре, в этой перекличке - Яша Мазур, герой пьесы Марка Розовского по одноименному роману Ицхака Башевиса Зингера «Фокусник из Люблина», - эксцентричный канатоходец, безбожник, местечковый Дон-Жуан, с которым, казалось бы, все так просто, легко и весело. Но нет - по своему канату, протянутому над миром, он проходит путь от «кунцмахера» до праведника, добровольного затворника. И в этой своей ипостаси он также отвергнут всеми, не понят никем - старая, как мир, история...

«И придет Мессия?

Другого не может быть».

Этими словами заканчивается пьеса Розовского. В этих словах - вечная надежда, которую еврейский народ пронес сквозь тысячелетия. Смелость не только помнить, но и надеяться. Ведь Башевис Зингер  оценил присужденную ему Нобелевскую премию по литературе как... признание языка идиш, «языка изгнания, языка без земли, без границ». «Идиш, - писал Зингер, - это мудрый и скромный язык запуганного, однако не теряющего надежд человека».

Отрадно слышать, что сегодня «Фокусник из Люблина» появился на российской сцене, в московском театре «У Никитских ворот», - а ну и впрямь возможен диалог? И было бы еще отраднее услышать о постановке этой пьесы на израильской сцене, на иврите или - можно же помечтать! - на родном языке Башевиса Зингера...

Если Кановича и Зингера современный читатель знает достаточно хорошо, то имя Бориса Володина на этом фоне звучит достаточно скромно. Еврейский мальчик из рассказа «Мой дядя Наум, который военный», подобно героям Кановича и Гиндена не совершает никаких героических поступков, Он любит своего дядьку, бывшего чекиста, потом зэка. Он не закрывает глаза на его деяния. Он знает о нем многое и не боится знать. И не боится любить его таким, каким его знает. Это его родственник. Это еврей. Можно спорить о справедливости и правомерности подобного взгляда на жизнь. Его любовь вовсе не дарует дяде прощение за его действия - кто он такой, чтобы прощать или не прощать? Но лично мне был бы куда неприятнее еврейский Павлик Морозов, отворачивающийся с негодованием от брата своей матери.

 Полной неожиданностью стала для меня жгучая, страшная повесть Михаила Эммануиловича Козакова, отца известного актера, - «Человек, падающий ниц».

В этом маленьком шедевре, леденящем душу, как в зеркале, отразились и советские погромы, и Катастрофа. Дорого заплатил автор за страшный дар предвидения (повесть написана в 1928 году), за нарушение запрета о пророчествах! О повести и сегодня на израильском радио слушать не хотят - уж очень неприятные явления она вскрывает.

 Читая «Человека, падающего ниц», не можешь избавиться от жуткого чувства, что автор не хочет рассказывать о таких страшных вещах, - но и молчать не может!

«Сохраните в семье мой скромный литературный труд, если это кому-нибудь надо» - эти слова Михаил Эммануилович написал в своем предсмертном письме.

На страницах альманаха, кроме темы памяти и темы Катастрофы (вернее, Катастроф), звучит также тема изгнанничества - еще одна вечная еврейская боль. Изгнанники-герои, изгнанники-авторы. Почему уехал в Канаду Григорий Свирский? Почему оказался в Германии Ефим Эткинд и как ему там живется? Почему приняли христианство Галич и Бродский? Очень важно, что авторы альманаха не обходят эти вопросы: они не рассматривают их сквозь призму окрика «тащить и не пущать!» или, что так же противно, сквозь призму равнодушия, рядящегося в либеральные одежды, - «ах, они имеют право делать все, что хотят»... И если воспоминания Надежды Григорьевой о Галиче несколько аморфны и,  в сущности, мало что добавляют к его образу, то эссе Александра Любинского о Бродском - одно из лучших исследований, которые я читала о поэте (о котором, кстати сказать, пишут сегодня достаточно часто). К сожалению, рамки данной статьи не дают возможности для подробного разговора, но это эссе написано глубоко, профессионально, четко. Бродский-поэт; Бродский - еврейская душа в изгнании; Бродский-явление культуры - все это сконцентрировано, сформулировано в семистраничном отрывке. Сочетание академических знаний и боли, характерное для эссе Любинского, встречается не так уж часто.

Конечно, никакой прямой диалог там не звучит: Бродский вовсе не был человеком диалога: все его творчество - вечный монолог изгнанника («Раз и навсегда соотнеся свое бытие с моделью изгнанника в империи, он никогда, ни при каких обстоятельствах больше не расстанется с этой идеей" » А. Любинский). Эссе скорее перекликается с "Фокусником из Люблина», нежели с воспоминаниями Евгения Рейна о Бродском - словно речь идет о двух разных людях.

Хочется сказать еще о многом. О том, что, по сути, обещанный в предисловии диалог Аарона Апельфельда и Льва Аннинского - не диалог, а два отдельных эссе: для Аннинского исповедь Апельфельда послужила поводом для собственных раздумий. Может быть, это и есть диалог?..

Нельзя не сожалеть о том, что творчество писателей, живущих в Израиле и представленных на страницах альманаха (исключая Кановича и, пожалуй, Канюка и Дана Витторио Сегре) сильно уступает творчеству евреев, живущих в диаспоре. Почему так сложилось? Тоже отдельный  разговор.

Явные удачи поэтической подборки -  Бялик в переводах Жаботинского, Липкина, Бунина; Хаим Ленский в переводах В. Слуцкого и Иегуда Амихай в переводах С. Гринберга. К сожалению, такие сокровища еврейской поэзии, как Иегуда Галеви и Ури-Цви Гринберг, переводу поддаются слабо. Будем надеяться, что все еще впереди. Перевод - речь, конечно, идет о хорошем переводе - одно из важнейших средств диалога.

Однако альманах в целом интересен, смел, профессионален.

«На страницах альманаха авторы, знакомые и незнакомые друг с другом, ведут живой  диалог не только с читателем, но и между собой». Выполнено ли это обещание? На этот вопрос не просто дать однозначный ответ. Авторы говорят, в основном, сами с собой - на то они и авторы. И заставить их перекликаться друг с другом, услышать их самому, превратить монологи в диалоги - искусство читателя. Составители альманаха предоставили нам более чем достаточно материала для чтения и осмысления. Свою задачу они выполнили.                 

____________________________________________________________________________________

Напечатано в журнале «НОВОСТИ НЕДЕЛИ», приложение «АВТОГРАФ». 16.10.98г. Израиль. 

Назад >

БЛАГОДАРИМ ЗА НЕОЦЕНИМУЮ ПОМОЩЬ В СОЗДАНИИ САЙТА ЕЛЕНУ БОРИСОВНУ ГУРВИЧ И ЕЛЕНУ АЛЕКСЕЕВНУ СОКОЛОВУ (ПОПОВУ)


НОВОСТИ

4 февраля главный редактор Альманаха Рада Полищук отметила свой ЮБИЛЕЙ! От всей души поздравляем!


Приглашаем на новую встречу МКСР. У нас в гостях писатели Николай ПРОПИРНЫЙ, Михаил ЯХИЛЕВИЧ, Галина ВОЛКОВА, Анна ВНУКОВА. Приятного чтения!


Новая Десятая встреча в Международном Клубе Современного Рассказа (МКСР). У нас в гостях писатели Елена МАКАРОВА (Израиль) и Александр КИРНОС (Россия).


Редакция альманаха "ДИАЛОГ" поздравляет всех с осенними праздниками! Желаем всем здоровья, успехов и достатка в наступившем 5779 году.


Новая встреча в Международном Клубе Современного Рассказа (МКСР). У нас в гостях писатели Алекс РАПОПОРТ (Россия), Борис УШЕРЕНКО (Германия), Александр КИРНОС (Россия), Борис СУСЛОВИЧ (Израиль).


Дорогие читатели и авторы! Спешим поделиться прекрасной новостью к новому году - новый выпуск альманаха "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" уже на сайте!! Большая работа сделана командой ДИАЛОГА. Всем огромное спасибо за Ваш труд!


ИЗ НАШЕЙ ГАЛЕРЕИ

Джек ЛЕВИН

© Рада ПОЛИЩУК, литературный альманах "ДИАЛОГ": название, идея, подбор материалов, композиция, тексты, 1996-2024.
© Авторы, переводчики, художники альманаха, 1996-2024.
Использование всех материалов сайта в любой форме недопустимо без письменного разрешения владельцев авторских прав. При цитировании обязательна ссылка на соответствующий выпуск альманаха. По желанию автора его материал может быть снят с сайта.